Рыцарь в потускневших доспехах (ЛП) - Страница 11

Глава 5

Рип крался по округе, напряженный почти так же, как его нервы. Оглядел обледеневшие крыши, проведя ладонью по «ежику» на голове. Кончиками пальцев ощупал шрамы: по этой причине он и подстригал волосы коротко. Если отрастить, то в черных как смоль прядях все равно проглядывали бы серебристые полумесяцы, а Рипу не хотелось выглядеть по-идиотски.

В привычном ритме, обычно помогавшем прояснить мысли, он помассировал самый глубокий шрам у основания черепа. Полукруг, похожий на след от донышка бутылки. Точнее, разбитой бутылки, судя по рваным краям.

Как бы Рип не пытался сосредоточиться на своем задании – ночном дежурстве, – все равно не мог выбросить из головы Эсме.

«От дерьмо. И че теперь делать?»

Она поцеловала его в губы, прижалась всем телом, будто отчаянно желала. Рип тогда так испугался причинить ей боль, что даже не успел удивиться.

Зато потом у него был целый день на раздумья. От мыслей голова шла кругом.

«Потому что я хотела быть на ее месте…»

Девять тихих слов разодрали его грудь пополам. Неужели Эсме хотела стать его трэлью? Она никогда не намекала, что между ними нечто большее, чем просто дружба. Ведь так?

А теперь не хотела больше с ним знаться.

Хуже всего, что Рип понятия не имел, как все уладить. Да, она улыбалась ему, общалась, но между ними будто стена встала. Теперь Эсме обращалась с ним вежливо – до тошноты вежливо.

Вдали шевельнулись тени, и Рип дернулся, разглядывая покрытые ярким снегом крыши. О деле надо думать, а вовсе не о зеленоглазой ведьме, которая выкручивала его сердце. Так просто погибнуть из-за того, что зазевался.

В лунном свете тени растаяли и пропали. Силуэт слишком большой, значит не кот. Что бы это ни было, оно уже исчезло, а неприятное чувство осталось. Кто еще шастает ночью по крышам? Так, будто имеет на то полное право?

Рип пробирался по трущобам, оставляя за собой цепочку следов. Здешние улицы изгибались, как ухмылка старика, и полнились отбросами, среди которых мерзли бродяги. Наверху же этот мир оставался чистым, и открывался обзор на несколько миль вокруг.

Дойдя до Ангельского переулка, Рип уже знал, что найдет. Запах крови пропитывал морозный ночной воздух. Отпечатки ног смешались на этой крыше, ведя прямо к краю стены, окружающей Уайтчепел и отделяющей его от Эшелона. На юг, к ближайшему входу в Нижний город.

– Черт! – выругался Рип, пытаясь дышать ртом, который уже наполнился слюной.

Пойти за тесками или посмотреть, есть ли кто живой?

Принять решение помог тихий всхлип. Такой тихий, что человеческое ухо не уловило бы. Будто мышиный писк.

Перегнувшись через край крыши, Рип увидел чердачное окошко и спрыгнул на уступ. Защелку вскрыть проще простого. Он собаку съел на взломах. Хотя, конечно, раньше легче получалось, когда плечи были не такие широкие.

Двигаясь бесшумно, точно кот, Рип проскользнул в узкое окно, приземлившись на кончики пальцев рук и ног. Запах крови здесь был сильнее, и действовал как проклятый афродизиак. Голова закружилась, голод рвал внутренности железными когтями. Снизу послышался еще один испуганный тихий вскрик, и Рип пошел туда, где кто-то едва дышал и тихонько всхлипывал.

«Опять кровь. Еще теплая. Надо только найти источник…»

С трудом сглотнув, Рип спрятал лицо в ладони. Это не его мысли, а сидящего внутри демона. Черт побери! Когда же полегчает? Когда он перестанет воспринимать окружающих как пищу?

И случится ли это вообще когда-нибудь?

Он много раз видел, как у Блейда чернели глаза. Неужели то же светило и самому Рипу?

– Мама? – прошептал голосок в темноте.

На мгновение Рип словно вернулся в детство. Снова сидел запертый в подвале и слышал удары кулаков о плоть. Мать приглушенно стонала, стараясь не напугать его еще сильнее.

Неутоленная жажда, что сдавливала горло, вдруг отступила. Подняв взгляд, Рип набрал воздуха в легкие и провел рукой по лицу.

«Давай уже, придурок уродливый! Чем скорей все уладишь тут, тем быстрее отправишься за тесаками!»

Этой мысли хватило, чтобы окончательно стряхнуть хватку голода. В груди вспыхнула ярость. Рип ненавидел тесаков больше всего на свете.

С холодной целеустремленностью он выпрямился в полный рост и пошел вниз по ступенькам. Где-то на полпути половица под ногой скрипнула, и рыдания стихли. Даже дыхания больше не было слышно.

Рип почуял кровь, и алая пелена заволокла зрение. Он шел очень осторожно, рассматривая небольшую кухню. От нее отходили еще две комнаты. Настоящий особняк по меркам Уайтчепела.

– Я тя не обижу, – произнес Рип. Тишина. Похоже, прятавшийся прислушивался. – Я из подручных Блейда.

Ничего, только беспокойный стук сердца в темноте. Рип вычислил его источник под половицами и медленно направился туда. Коврик на полу лежал криво. Рядом валялся мужчина, уставившись пустыми глазами в никуда. Купил жизнь своего ребенка ценой собственной.

На столе стояли остатки трапезы: холодный пирог с сельдью на оловянных тарелках. У того места, что во главе, приборы лежали аккуратно рядом, а стул был задвинут. Другие два стула стояли чуть поодаль, а еще одна вилка валялась на полу.

Рип осмотрел помещение. Одна из картин у двери висела криво. Значит, была борьба. Он наклонился, стараясь дышать неглубоко, и принялся разглядывать тело мужчины, пытаясь разобраться, что произошло.

Кто-то постучал в дверь. Хозяин пошел открывать, и, судя по синякам на костяшках, сразу понял, кто сюда заявился. Принялся бороться, давая время двум другим домочадцам выскочить из-за стола. Возможно, чтобы мать успела спрятать ребенка в маленьком лазе под ковриком.